Воспоминания о встрече с С.Н.Рерихом

Андрей Миллер

Черная волга мчалась по просторному московскому проспекту. За окном автомобиля мелькали опустевшие парки, по которым ветер гонял опавшие листья. Огромные дома в кажущемся беспорядке то и дело возникали на новом открывающемся горизонте. Москва! Для меня - человека, который не так часто бывал здесь, - это могло быть захватывающим зрелищем, но не в этот раз. Сейчас пейзаж столицы казался несущественным приложением к происходящему. Для меня решался важнейший вопрос в моей жизни - увижу ли я Святослава Николаевича Рериха или этому не суждено случиться, а возможность висела на волоске.

«Мы договаривались об одном человеке”, - такими словами встретила Людмила Васильевна Шапошникова нас в прихожей своей квартиры. Эта новость для нас с Кирой Алексеевной Молчановой была как гром среди ясного неба. Хотя поездка моя сложилась весьма неожиданно, не хотелось верить, что она так бесславно закончится.

Когда в Таллинне Кира Алексеевна предложила мне ехать к С.Н., я даже растерялся. Как, к самому Святославу Николаевичу? И это возможно? Казалось, что сама история жизни и подвиг этой семьи заиграли новыми красками. Я увижу живого Рериха, человека –легенду, Человека, который стал для меня живым олицетворением правды, смысла жизни, подвига. Да, да, да! Собираемся и едем.

Теперь, когда прошли уже более четырех лет, я понимаю, что встреча моя была решена уже в Таллинне, так как во мне начался такой бурный внутренний процесс, что это не могло не вызвать своих следствий. Я начал ощущать в себе подсознательные мысли, называю их так, потому что не могу найти определения более близкого. Несмотря на мои поверхностные умозаключения, они появлялись, как нежданные гости, и уходили в пространство. Качество мысли оставляло желать лучшего, поэтому это очень расстраивало меня, если не сказать большего, угнетало. «Как я с такими грязными мыслями могу ехать на встречу к такому Человеку?» - постоянно вертелось в голове. Но, отдавшись внешним приготовлениям к встрече, я пришел в состояние человека, который спокойно относится к своим недостаткам.

По приезде в Москву мы долго не могли застать Л.В.Шапошникову дома. «Она у Святослава Николаевича», - отвечал женский голос по телефону. И долгие часы ожидания наполняли комнату неизвестностью. Но вот, наконец, долгожданный разговор состоялся. «Святослав Николаевич плохо себя чувствует, и поэтому у вас будет только 20 минут. Завтра ко мне домой ровно в 9.00, ни минуты позже, ждать не будем».

Значит завтра!

В Москве мы остановились у Т.И.Мурашкиной - дочери бывшего советского дипломата в Индии И.М.Харченко. Их семья многие годы встречалась с С.Н.Рерихом, и поэтому в доме было много фотографий и слайдов. Вечер наполнился воспоминаниями. В гостях у Мурашкиной была Л.П.Дмитриева - женщина, которая сразу своим непререкаемым мнением и знанием Тайной Доктрины заполняла всю комнату. Воспоминания о С.Н. приняли не столько домашне-дипломатический характер, сколько домашне-эзотерический. Казалось, что одна из московских квартир оторвалась от земли и парит в районе Гималайских гор. Только частые звонки из разных концов Советского Союза напоминали, что она стала форпостом номер один. Сюда после неудачного штурма телефона Л.В.Шапошниковой стекались голоса с просторов Союза. Обиженные и робкие, рассерженные и требующие - всех пропускал через себя безучастный телефонный аппарат. В комнате же после каждого звонка возникала буря эмоций, воспоминаний и жизнь принимала совсем другой оборот.

И вот долгожданное утро. «Нет, нет и еще раз нет! Двух взять никак не могу, и закончим на этом разговор, - категорично сказала Людмила Васильевна. - Впрочем, пройдите в комнату, расскажите, как у вас там дела в Таллинне», - и она жестом пригласила пройти замешавшихся и смущенных гостей. Комната оказалась уютным рабочим кабинетом, и это сгладило неприятное ощущение от непробиваемости хозяйки дома. «Ну, еще не все потеряно», - пронеслось в мыслях. Разговор вошел в русло, по которому мои мысли не двигались, и поэтому я вернулся в сознание только, когда Л.В. сказала, что сейчас придет машина, и мы поедем к С.Н. «А вы, молодой человек, подождете Киру Алексеевну там, где вы остановились». Мой ответ не успел последовать, так как в дверь позвонили, и в комнату вошел молодой мужчина с явно не свойственной ему галантностью. Он был идеально выбрит, элегантно одет и вообще готов был предстать перед любым взором, только желтоватые пальцы от никотина нарушали задуманную гармонию. «Машина подана», - сказал элегантный мужчина. Л.В. резко встала и, предчувствуя, видимо, бурю возражений сказала: «И так! Как договорились!». Уже в прихожей я попросил Л.В., чтобы меня довезли до ворот особняка, где остановился С.Н., и я подожду там за воротами. «Хорошо!» - сказала Л.В. И мы вышли.

Черная волга мчалась по московскому проспекту. Разговор шел о делах еще не сложившихся и поэтому принимал весьма вялые формы. Но, впрочем, у меня в мыслях было только одно: я обязательно увижу Святослава Николаевича. Я не верю, чтобы это не случилось.

Машина тем временем остановилась у зеленых ворот, и Л.В., повернувшись к элегантному мужчине, дала понять, что мой путь на этом закончен. Мужчина вежливо, но настойчиво попросил меня покинуть машину. Я стал делать вид, что покидаю желанный автомобиль. «Ладно!» - вдруг сказала Л.В. - Пусть едет!». Волга, мягко шурша шинами, вкатилась в уютный дворик и остановилась у парадного подъезда особняка. «Только двадцать минут!», - напомнила Л.В., открывая дверь особняка.

Дом был довольно большим, поэтому я думал, что Святослав Николаевич находится в одной из комнат второго этажа. «Меня к нему не пустят, оставят за дверью», – промелькнуло в мыслях. Но, войдя, я застыл: в просторном холле прямо у парадного входа сидел С.Н.Рерих в кресле спиной к нам. Поэтому он не сразу заметил, кто вошел. Людмила Васильевна подошла к С.Н. и сказала: «К вам гости из Таллинна». «Да, хорошо!», - сказал С.Н. и с трудом встал из кресла. Мы с Кирой Алексеевной заметались между вешалкой и С.Н. и, в конце концов, бросили свои пальто в сторону дивана. У К.А. полились слезы, и она бросилась обнимать С.Н.. Я стоял как вкопанный. Что сразу поразило меня в этом человеке – необычайная простота и естественность. Только в высоко духовных людях это особенно заметно, так как их лучезарное спокойствие и внутренняя мудрость гармонично вписываются во внешний облик. После некоторой паузы К.А. представила и меня: «А это - член нашего Эстонского общества Рериха, заместитель председателя, Андрей!».

С.Н. очень строго и пронзительно посмотрел на меня; и это мгновение, казалось, длилось вечность. Потом, мягко улыбнувшись, Святослав Николаевич протянул руку. «Очень приятно!». Я двумя руками обхватил ладонь С.Н. и, не помня себя, что-то стал говорить. «У Вас холодные руки», - сказал С.Н. «Да на улице холодно!» - ответил я. С.Н. предложил позавтракать вместе с ним. Расположившись тут же в холле за низким столиком с чашечкой кофе, мы постепенно стали приходить в себя. К.А. стала рассказывать о работе общества, о наших надеждах и планах, показала прессу, которая рассказывала о начале жизни Эстонского общества Рериха. «Да, все это очень важно и теперь пойдет широко», - сказал С.Н.

Киру Алексеевну волновал вопрос, можно ли опубликовать беседы С.Н., которые она стенографировала. И С.Н. ответил так: «Все свои права я передал Людмиле Васильевне, - и жестом руки указал на неё, сидящую напротив. – Все вопросы Вы должны будете решать с Людмилой Васильевной». Разговор зашел и о печатании книг, ранее закрытых, о желании многих увидеть изданным «Надземное» и о том, что Рига уже выпускает книги. С.Н. ответил так: «Теперь есть Советский Фонд Рерихов и всё будет идти через Фонд, а решать будет Людмила Васильевна».

На С.Н. была простая рубашка с коротким рукавом темно-зеленого цвета, одетая навыпуск. Светло-бежевые брюки и явно новые красно-коричневые кожаные туфли. Под рубашкой я заметил тонкий бинт и вспомнил, что С.Н. недавно перенес операцию. Позже я узнал, что это было нечто другое. Белоснежные седые волосы и небольшая бородка, были аккуратно уложены и придавали его лицу еще более просветленный и строгий вид. Он обратился к К.А. и сердечно спросил: «Ну, что сбываются ваши надежды?» - «Кажется, да!» - ответила К.А.

«У Андрея есть книга, и он хочет просить Вас написать в ней что-то на память», - сказала К.А. Я, извиняясь за свою просьбу, передал Святославу Николаевичу переплетённый ксерокс с книги «Иерархия». С.Н. открыл переплёт, как мне показалось, на самой бледной странице. Мне стало неудобно, что привез такой плохой экземпляр. Но С.Н., посмотрев на книгу, положил на нее руку и сказал: «Да, все это будет иметь в будущем большое значение. Надо сохранять все. Затем, став необычайно строгим и каким-то самоуглубленным, он застыл над книгой. Мне даже показалось, что ему трудно писать. Рядом с С.Н. возникшая индуска предложила свою помощь, но С.Н. сказал: «Я знаю, что написать», - и размашисто вывел: «Будем всегда стремиться к Прекрасному! С.Н. Рерих 12 ноября 1989 года».

«Кира!» - раздался звонкий голос, и в холл вошла сутулая старушка в ярком индийском сари со щедро разукрашенным восточной косметикой лицом. Трудно было признать в ней когда-то изящную женщину, знаменитую индийскую киноактрису, жену С.Н.Рериха, Девику Рани. В холле стало более шумно и что-то таинственное исчезло, но проявился дух Индии. Это напомнило мне, что, несмотря на безукоризненную старопетербургскую речь, С.Н. прибыл из далекой экзотической страны, а не из прошлых времен.

«Мы привезли Вам в подарок цветы», - сказала К.А., и на столе появился нежный цикламен. «О, какая прелесть!» - хором заговорили все присутствующие. Даже Житенев, мало интересовавшийся нашим разговором и стоявший в другом конце холла, прибежал на пружинистых ножках и фальшиво запел: «О, Цикламена!».

«Да! - сказал Святослав Николаевич, - цветок и в самом деле хорош!». Разговор оживился и принял более бытовой оттенок. «Хочу такой значок, - сказала молодая индийская спутница С.Н. и указала пальцем на значок «Знамя Мира», который был у К.А.. Святослав Николаевич мягко пообещал ей уладить эту проблему и перевел разговор на другую тему.

К.А. сказала: «У Андрея есть к Вам, Святослав Николаевич, некоторые вопросы, которые он хотел бы задать». Я огорчился, потому что мне показалось в такой обстановке спрашивать что-то у С.Н. было неудобно, да и вопросы мои как-то постепенно рассеялись. Но, на мое удивление, ситуация за столом резко изменилась. Л.В.Ш. ушла с Житеневым, К.А. отошла от стола с Д.Р., а индийские спутницы тоже куда-то исчезли. Мы остались с С.Н. одни за столом. Если бы меня спросили в этот момент, что есть на белом свете, то я наверняка сказал бы, что - только этот стол, за которым мы сидим со Святославом Николаевичем.

Я подсел поближе к С.Н. и сбивчиво стал спрашивать о том, кто из Учителей изображен на портретах. Внутренне я поймал себя на мысли, что мне не столько важно знать, кто именно изображен, так как я об этом уже знал, сколько услышать из уст самого С.Н. подтверждение о том, что Учителя существуют (такова уж, видимо, была природа моего неверия в то время, более скрытая от меня самого). С.Н. утвердительно кивнул головой, когда я спросил об известном изображении Учителя М. «Подождите!– сказал С.Н. и отодвинул стоящую между нами чашку кофе. - Так нам будет лучше беседовать».

Мой вопрос: «Сейчас в мире происходит столько перемен, что многие боятся за жизнь своих близких. Войны, катастрофы, необъяснимые явления природы, - например, летающие тарелки?».

Ответ: «Вы об этом не должны беспокоиться. Вы устремляйтесь к Прекрасному, и эта энергия поднимет вас над всем».

Вопрос: «Имею ли я право мысленно произносить «ОМ» в церкви или мне надо молиться, как положено в православии?».

Ответ: «Вы имеете право молиться как вам угодно, но только это надо делать».

Вопрос: «Я читал в письмах Елены Ивановны, что в загрязненной атмосфере города нельзя сосредотачиваться на портрете Учителя и вводить его в третий глаз?».

Ответ: «Все эти ограничения были даны людям тогда. Вы можете сами добиться многого, если будете устремляться к Прекрасному».

Вопрос: «Когда я читал вначале письма Елены Ивановны, у меня возникали разные мысли, даже вроде нехорошие, навязчивые, как бы кто-то посмеивался со стороны надо мной. Но однажды ночью проснулся от сильной головной боли. Я не открыл глаз, но находился в состоянии полусна и перед моим внутренним взором появилось как бы сияющее одеяние Матери Мира с картины Н.К.Р. После этого у меня уже таких мыслей не возникало».

Ответ: «Да! Надо устремляться к Прекрасному. А как? Это просто. Надо каждый день делать немного лучше то, что вы делали вчера».

Я поймал себя на мысли, что последний ответ С.Н. меня немного разочаровал, по моему уровню сознания, ответ на мой «замысловатый» вопрос должен бы быть более «эзотеричным» - что-нибудь вроде о проникновении в слои надземные. Только позже я понял всю красоту этого постоянного призыва С.Н. – стремиться к Прекрасному. Кажущийся таким простым, он на самом деле является такой действенной молитвой, которая и преображает человека по-настоящему!

Наш разговор был прерван шумом подъехавшей машины. «Представители Моссовета!». – Только и успели сказать Л.В. и Ж., как С.Н. быстро встал, и направился к себе в комнату.

В особняк вошли представители. Впереди шел человек с натянутой до ушей шляпой, в темно-сером плаще и почти на вытянутой руке нес букет цветов. Сзади более крупная фигура, но в таком же одеянии, важно вплыла в холл. Все засуетились и мы, наспех накинув пальто, покинули особняк. В ушах звучала последняя фраза, почти хором сказанная Л.В. и Ж.: «Вводится охранный режим, посторонним надо срочно покинуть территорию особняка!».

Нас довезли до метро, и там мы снова влились в шумную толпу народа. Мы были ошарашены и еще долго не могли придти в себя. Двадцать минут нашей встречи с С.Н., казалось, длились вечность, и мы уже выпали из привычного ритма современной городской жизни.

Чем дальше уходит от меня момент нашей встречи с С.Н.Рерихом, тем значительнее кажутся эти минуты. И те вопросы, которые я как бы впопыхах задавал С.Н. и не мог припомнить, может быть, более важных и нужных, теперь мне дороги. И ответы Святослава Николаевича каждый раз в новой жизненной ситуации звучат как-то по-особенному. И когда приходят горькие минуты в жизни и кажутся неясными многие вопросы, звучит ответ С.Н.: «Устремляйтесь к Прекрасному, и эта энергия поднимет Вас над всем!».

Вторая встреча с С.Н.Рерихом произошла еще более неожиданно, чем первая. Мы с К.А. находились в Москве еще несколько дней после встречи с С.Н. в особняке на Ленинских горах. Надежды увидеть С.Н. еще раз не было никакой, так как самочувствие его на самом деле было не из лучших, да и дел у него было столько, что вероятность была нулевая. Правда, слухи по Москве ходили, о том, что С.Н. собирается выступать, то ли в Академии наук, то ли поедет в Музей Востока. Кто-то видел его на богослужении в церкви около особняка. Но Москва - большой город. Мы решили в завершение посетить Музей искусства народов Востока и еще раз насладиться работами Н.К.Рериха и С.Н.Рериха. Мы вошли в музей и, не останавливаясь в других залах, сразу проследовали в залы с работами Рерихов. Каково же было наше удивление, когда в тот же самый момент с другого служебного входа в зал вошел С.Н., окруженный внушительной свитой. Я не успел и глазом моргнуть, как К.А. уже шла под ручку с Д.Р. Девика Рани напевно спросила у неё: «Почему мы Вас больше не видим у себя?». Ж., предупредительно наклонившись к беседующим, обещал исправить ошибку. В зале раздавался резкий голос заведующей кабинетом Рериха О.В.Румянцевой: «Вот, смотрите, в каком порядке содержатся работы Вашего отца и ваши, Святослав Николаевич!».

«Темпера осыпается, необходимо реставрировать!», - строго сказал С.Н..

«Да, но темпера очень трудно реставрируется, если вообще реставрируется», - пропела Румянцева.

«Реставрируется, и это надо сделать!», - отрезал С.Н..

«А вот картина «Гуру-гури-дхар». Узнаете, Святослав Николаевич?», – порхая около него, пела Р.

«Да, возможно!» - ответил С.Н. и обратил внимание на то, что рамки в плохом состоянии.

«Мы реставрируем плохие рамки или заменяем их новыми. Пройдемте в соседний зал, там у нас как раз новые. Правда, удачно подобраны?», - сказала Р. и, сверля глазами «неуместных» людей, провела эскорт в зал. С.Н., поддерживаемый индуской, медленно прошел через зал.

О.В.Румянцева: «Ну, вот обратите внимание на эти рамки они заменены новыми.

«Оригиналы были уже»,– ответил С.Н. и повернулся, чтобы выйти из зала.

О.В.Румянцева: «Извините, Святослав Николаевич, идемте сюда сфотографироваться на память.

Девику Рани и С.Н. обступили нужные люди Румянцевой. «Кира, - замахала рукой Девика Рани, - идите к нам!». Фотография была моментально сделана и запечатлела только «нужных». С.Н. повели в музейный кабинет Рериха. Гости расселись за огромным столом для чаепития. По виду стола, щедро накрытого яствами, разговор предполагался долгим. Но разговор что-то не клеился. И С.Н. неожиданно быстро собрался уходить. На вопрос О.В.Румянцевой о пополнении коллекции музея С.Н. ответил, что «картин здесь уже достаточно», и далее, весьма неожиданно поднявшись, сказал, что мы скоро все будем счастливы, и, поцеловав радушную хозяйку в щечку, направился к выходу. «А можно мне конфетку?» - произнесла Девика Рани, и гости стола, как бы очнувшись от атмосферы неожиданно не сложившегося разговора, стали нагружать Д. сладостями. В коридоре С.Н. попросили дотронуться рукой до работы молодого художника, чтобы благая энергия передалась произведению искусства. С.Н., видимо, немного удивившись такой просьбе, прикоснулся рукой и направился к выходу.

Андрей Миллер
Таллинн, 1993 г.

Андрей Михайлович Миллер (р. 1956 г.) – инженер-механик и дизайнер. Живет и работает в Эстонии, Таллинн.